"Путин сегодня слабее, чем в начале войны": Сикорский о победе Трампа, будущем Украины и российском коллапсе

В откровенном интервью министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский делится своим видением будущего страны и анализирует ключевые вызовы современной геополитики. От президентских амбиций и отношений с США до перспектив завершения войны в Украине - политик, опираясь на свой богатый дипломатический и личный опыт, включая работу военным корреспондентом в Афганистане, рассматривает актуальные проблемы международных отношений. Особое внимание Сикорский уделяет стратегической цели - вхождению Польши в G20 и завершению модернизации страны.

О ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРАХ В ПОЛЬШЕ:

Сейчас у нас проходят праймериз, и опросы показывают, что наш кандидат, кто бы он ни был, имеет шансы на победу. Это позволит нам реализовать нашу предвыборную программу и выполнить обязательства перед поляками. Нынешний президент, как известно, достаточно злонамеренно отправляет принятые народом законы в Конституционный трибунал магистра Пшилембской или просто накладывает вето.

Действительно, динамика складывается в мою пользу, в последних опросах мои шансы растут. Еще несколько месяцев назад казалось, что у нас есть только один кандидат, а теперь в новых опросах главное то, что мы побеждаем кандидата от ПиС.

Рафал Тшасковский имеет право попробовать взять реванш за поражение 2020 года, я это понимаю. В 2020 году он был оптимальным кандидатом, тогда шла речь о верховенстве права. Правили партия ПиС, а он был единственным значимым политиком оппозиции. К тому же тогда еще не было полномасштабной войны на горизонте. Если бы он победил тогда, мне было бы лучше - возможно, он бы подписывал мои посольские назначения. Но времена изменились, стало опасно, и у меня в области безопасности, объективно говоря, карты сильнее.

Это не вопрос того, кто лучше или хуже. Это подбор правильного человека для правильных задач. И это не бесчестие - то, что мы специализируемся в разных сферах. Если бы выбирали гида по Варшаве и хотели посетить Музей современного искусства, даже я бы выбрал Рафала Тшасковского, но если нужно посетить Музей польской армии - я подхожу больше.

Я принадлежу к поколению "Солидарности", когда приходилось рисковать из-за политических решений - будь то выбор еще во времена ПНР, или позже в эмиграции, или на войнах. Это формирует характер - такое пребывание в опасности или принятие риска. Что касается Дональда Туска - напомню, что именно я помогал ему вернуться в польскую политику, возглавить оппозицию и победить ПиС. Были те, кто безуспешно пытался этому помешать. Но это не значит, что президент Сикорский будет подписывать всё подряд, что отправит парламент.

О ТРАМПЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ В США:

Масштаб победы впечатляет - он одержал победу не только в коллегии выборщиков, но и в popular vote, получив большинство голосов избирателей. У него теперь победа и реальная, и моральная, и в Сенате, и вероятно в Палате представителей, плюс уже есть республиканское большинство в Верховном суде. У него будет огромная власть.

Нужно проанализировать причины победы. Мы упомянули инфляцию. Второй фактор, на мой взгляд, тот же, что и в Польше - американцы требуют эффективного контроля над тем, кто может и кто не может въезжать в страну, над границей, над миграцией.

С момента вступления в должность я внимательно следил за тем, чтобы поддерживать контакты с обеими сторонами политического противостояния в США. Во время последних визитов в Вашингтон я встречался с генералом Келлогом, с Робертом О'Брайеном - бывшим главой Совета национальной безопасности, с Майком Помпео - я говорил с ним буквально вчера. Он не будет министром обороны, по крайней мере, на данном этапе, но остается значимой фигурой - бывший директор ЦРУ, бывший госсекретарь. Это был хороший разговор, он прояснил состояние мыслей в высших эшелонах республиканской партии, и я вышел несколько успокоенным.

Есть группировка, которая говорит о необходимости быстрее перебрасывать ресурсы на противостояние с Китаем, в том числе в военной сфере. Я бы пока воздержался от оценок будущей политики, поскольку ни президент Трамп, ни его люди еще не имеют доступа к секретной информации. Когда они вступят в должность 20 января, получат брифинги от чиновников, материалы разведслужб - гражданских, военных, спутниковой разведки - выяснится, что выборы, перед которыми они стоят, очень похожи на те, перед которыми стоит нынешняя администрация.

В отношениях с США Польша имеет исключительную достоверность. Я ожидаю, что президент Трамп будет ставить Польшу в пример, потому что мы сделали с излишком именно то, к чему он призывал. Я не раз говорил, что согласен не только с тем, что говорит Трамп о необходимости Европе тратить больше на вооружение, но даже со стилем, в котором он это говорил. Когда об этом вежливо говорили все предыдущие президенты, начиная с Эйзенхауэра - это не доходило. А теперь Европа увеличивает расходы на оборону, и Польша в авангарде.

Что касается характера и стиля общения с Трампом - нужно именно иметь характер, чтобы сказать Дональду Трампу или кому-то подобному в глаза то, что я сказал российскому послу в Совете Безопасности или даже Владимиру Зеленскому по вопросу Волыни - какие польские интересы. Например, я точно не стал бы ничего подписывать стоя - надо себя уважать. Такое заискивание перед лидером дружественной страны, но все же президентом иностранного государства, считаю ниже нашего достоинства. Есть правила дипломатического протокола, которые я, вероятно, знаю лучше других политиков.

О НОВОЙ БИПОЛЯРНОСТИ В МИРЕ:

Биполярность мира не меняется - у нас есть демократический Запад, который пытается соблюдать правила, но значительно возросла сила остального мира, включая автократии. Эти автократии сотрудничают между собой, потому что видят наши ценности как внутреннюю угрозу для своей модели правления.

Сейчас мы находимся в ситуации, когда тектонические плиты мира пришли в движение. Для Польши было бы лучше иметь демократических соседей по обеим сторонам границ. Лучше быть в безопасном центре, чем на разломе или, не дай бог, в зоне столкновения. Но Россия пошла проторенной дорожкой автократии - что царской, что советской. Владимир Путин не справился с проектом модернизации России, который декларировал сначала, и бросил вызов не только Украине, но и всему Западу.

Могли бы вы представить пять лет назад, что Россия, которая предсказывала - и сам Владимир Путин предсказывал - что у нее одна из важнейших армий в мире, будет вынуждена использовать дроны из Ирана или старые боеприпасы из Северной Кореи? То, что россияне должны привлекать 10 000 корейцев для возврата оккупированных территорий - это мера слабости и отчаяния Владимира Путина.

Что касается БРИКС - это другое. В БРИКС входит Индия - самая населенная страна мира, но она не присоединяется к антизападной коалиции, потому что сама является демократией и традиционно была лидером движения неприсоединения. ЮАР тоже - лучший пример: на саммит БРИКС в Южной Африке президент Путин не поехал, потому что боялся решения суда о его аресте вопреки воле правительства. Это означает, что верховенство права в Южной Африке работает лучше, чем в автократиях.

БРИКС - это не монолитная структура, это определенная альтернатива. Сейчас они встречались в Казани, но группа тесно сотрудничающих между собой автократий гораздо уже. Я как эксперт люблю исторические аналогии, но как министру мне не следует их использовать, потому что они могут быть для некоторых оскорбительными. Мы хотим анализировать расстановку сил, а не проводить исторические параллели.

О ВОЕННЫХ УГРОЗАХ И ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ:

Нападение России на НАТО было бы безумием. Россия не может победить Украину, не говоря уже о НАТО. Поэтому такой сценарий маловероятен, а если бы он осуществился, мы знаем,... кто бы победил.

Россияне, к сожалению, очень нахально хитры - они никому не объявляют войну. Это действия ниже порога войны, гибридные действия. У диктатур есть преимущество перед демократиями - единство командования и способность быстро реагировать на возникающие возможности. А демократии всегда медлительны по понятным причинам - мы не ищем конфликтов, хотим, чтобы нас оставили в покое, инвестируем в свой народ и стремимся к развитию. Мы прислушиваемся к голосу людей, а не ищем ссор. И когда мы как демократии где-то делаем ошибку, Путину легко это использовать.

Таких ошибок было немало - реакция США на атаки 11 сентября, сначала Афганистан, затем Ирак, потом то, что интервенция, направленная на ликвидацию Аль-Каиды, превратилась в 20-летнюю попытку стабилизировать страну. Внешняя политика - это серия ставок на будущее. Мы выдвигаем какой-то тезис о том, куда движутся события или чего хотим добиться, пытаемся этого достичь - получается или нет. И мы как Запад проиграли несколько таких ставок.

О СОВРЕМЕННЫХ ГРАНИЦАХ ВОЕННОЙ АГРЕССИИ:

Войны начинаются по-разному. Но в международном праве считается, что война должна быть результатом какого-то кинетического события, то есть акта насилия. Путин же нарушает международное право, ему на него наплевать. Он пытался создать искусственный повод для вторжения в Украину, но благодаря разведывательному преимуществу США планируемые операции были заранее раскрыты.

Сейчас мы имеем дело с действиями ниже порога войны. У нас есть акты диверсии - людей вербуют через социальные сети, им платят сначала за разведку объектов, затем за поджоги. И мы знаем, кто за этим стоит - Российская Федерация. Такие случаи уже были в странах Балтии, Великобритании, Польши, Германии, Чехии, Болгарии и других странах.

Более того, НАТО уже официально в своих документах называет киберпространство полем боя. Это особенно сложно определить - началось уже или еще нет. Сложная атрибуция - трудно доказать источник атаки. Специалисты знают, но сложно показать общественности, что автором атаки действительно является противник. При этом кибератака может иметь физические последствия - атака на эк

стренные службы или больницу может привести к человеческим жертвам.

Именно поэтому диктатуры используют такие методы - это возможность навредить без несения ответственности. Есть также информационная агрессия. В прошлом, если бы иностранное государство вмешивалось в избирательный процесс, это могло бы быть признано враждебным актом. Именно поэтому я принял жесткое решение о закрытии российского консульства в Познани - чтобы отправить российской стороне сигнал: мы знаем, что вы делаете, прекратите. А если не прекратите - оставляем за собой право на дальнейшие решения.

О ПОЛЬСКО-УКРАИНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ:

В наших стратегических интересах, чтобы Украина выстояла. В этом вопросе нет различий между правительством и президентом или между правительством и оппозицией.

У меня есть аргумент, которым я сначала не хотел пользоваться, но был вынужден: если Украина допустила эксгумацию 100 000 солдат Вермахта, то почему не позволяет полякам, которые были сынов